Выражаясь языком его аудитории, Мураками "элитарен и крут". В том самом, молодежно-бескомпромиссном понимание крутизны - как на разных континентах круты Боб Дилан или Сэлинджер, Сю уэмура или Куросава Акира, Борис Гребенщиков или братья Стругацких. Для тридцатилетних японских яппи ввернуть его имя в беседе за стойкой бара - хороший стиль, некий ритуал приобщения к последним веяниям "альтернативной культуры". Быть начитанным в принципе или просто разбираться в книгах других модных авторов при этом как бы не обязательно. Ибо есть литература вообще - а есть "миры Мураками". Совсем же не знать его имени - это все равно, что не уметь пользоваться Интернетом или не распознавать "навскидку" голос Дженис Джоплин. В понимании образованной японской молодежи девяностых годов, Мураками Харуки крут однозначно и надолго - несмотря на то, что сам никогда сознательно к этому не стремился.

Мураками - японец, почти постоянно живущий за рубежом. Последний десяток лет он переезжает из Греции в Италия, из Европы в США - и продолжает писать, писать по-японски, с угнетающей его издателей и переводчиков продуктивностью: в среднем - по толстому роману в год, не считая культурологических эссе, рассказов и переводов "эстетской" англоязычной литературы

Старики-японцы не любят его. Молодежь - боготворит. И те, и другие - фактически за одно и то же: прежде всего, от него... "слишком воняет маслом". Японское выражение "бата-кусай" (воняющий маслом) у нации, традиционно не употребляющей в пищу молоко, означает все прозападное, вычурно-неяпонское, пришлое, чужое. Мураками для них "воняет маслом с головы до ног". Его герои едят стеэк и пиццу, слушают Эллу Фитцджеральд и Россини, а один из его самых знаменитых романов - двухтомник "Норвежский лес" ("Норувэй но мори", 1987) - назван в честь песенки "Биттлз". И поначалу кажется - эти истории могли произойти где угодно. На страницах его произведений не встретишь ни имени, ни фамилий, и лишь названия городов и улиц как бы вскольз напоминают о том, что существует такая страна - Япония. Люди в "мирах Мураками" носят джинсы, едят спагетти, смотрят фильмы Хичкока, ездят на "фольксвагенах", пьют "Хайнекен", а образы для диалогов и мыслей черпают из мирового рок-н-ролла и современной западной литературы, давно уже не скованных рамками истории, традиционного юмора или поп-культурных поветрий какой-то отдельной страны

Родился писатель 12 января 1949 года в Киото, детство прошло в крупном индустриальном порту Кобэ - одном из немногих городов Японии 50-60 годов, где можно достать зарубежные книги и пообщаться с иностранцами. В юности Харуки провел много времени за чтением книг на английском, которые "откапывал" в книжных лавках неподалеку от порта. Начитавшись Трумэна Капоте, Раймонда Карвера, Марселя Пруста, молодой Харуки ведет нескончаемый спор с отцом - преподавателем японского языка и литературы - все больше укрепляясь в мыслях о том, что японская литератур нуждается в серьезной модернизации. Этот спор в итоге отдалил сына от отца и послужил причиной многолетнего молчания между ними.

Студенчество пришлось на годы политического хаоса. Знаменитые студенческие бунты закончились полным поражением: молодежи не дали сказать своего слова в переустройстве страны. Как и многие другие, что кидались на ограждения американских военных баз во время войны США во Вьетнаме, Харуки пришел к очередному десятилетию "повзрослевшим и разочарованным", и видел больше смысла уже не в поисках "справедливости" окружающего мира, а в нюансах взаимоотношений людей, во внутренней гармонии индивида. "Хотя Япония и не участвовала в той войне, мы действительно ощущали своим долгом остановить ее. Это была дань нашей мечте - мечте о новом мире без войн".

Позже Мураками женится, а вскоре заканчивает обучение на отделение классической (греческой) драмы университета Васэда. И начинает писать

В те дни он и его жена Йоко держали в Токио небольшой джаз-бар "Питер Кэт". Каждую ночь после закрытия Харуки оставался в баре и писал за кухонным столом. Роман, начатый на английском языке, назывался "Слушай пеню ветра" ("Hear The Wind Sing" - "Кадзэ но ута о кикэ", 1979), и о бейсболе в нем не говорилось ни слова. Название позаимствовано из рассказа любимого автора Мураками - Трумэна Капоте. Светло-грустный, тонко скомпонованный из воспоминаний тинэйджера, контрастирующих с неожиданно зрелыми философскими импровизациями на темы жизни и смерти, - этот роман-коллаж будто заполнил некую "пустовавшую нишу" в литературе молодежи уходящих семидесятых. Монологи-рассуждения героев подкупают кажущейся простотой и печальной мудростью: их хочется слушать, как старого друга, который говорит с тобой о твоих проблемах и на твоем языке.

...Приз литературного журнала "Гундзо" учреждается в Японии для произведений, ранее не публиковавшихся авторов. Подавая в 1979 году "Песню ветра" на этот конкурс, Мураками "не сомневался, что победит". Он не ошибся и его книга была продана тиражом свыше 150 тысяч экземпляров в толстой обложке.

В каком жанре пишет Мураками? Триллер? Антиутопия? Детектив? И то, и другое, и третье... И что-то еще

Американские литературоведы готовы его причислить к разряду "фэнтези". Сам же Мураками считает, что наибольшее влияние на него оказал "последний классик Японии" Кобо Абэ. При этом признается, что для создание "Охоты на овец" ("Хицудзи о мэгуру боокэн" 1982) "одолжил кое-что" у Чандлера, "Норвежский лес" писал под влиянием Ф.-С. Фитцджеральда...

При чтение его прозы возникает чувство, будто разглядываешь мастерски выполненный фотоколлаж из фрагментов реальности вперемежку со сновидениями, а в ушах постоянно звучат фразы музыкальных произведений. Образы и метафоры в тексте по-дзенски внезапны и по-символистки точны, языковой поток пульсирует смысловыми синкопами, оглавления напоминают обложки джазовых пластинок, а сюжет расщепляется на несколько партий для разных инструментов, импровизирующих на общую тему в духе Чика Кориа или Арта Блэйки. "Джазовый дзэн." "Дзэновый джем". Так или иначе, но именно в этом измерении импровизируют свои жизни герои Мураками. Их поступки, мысли и судьбы невозможно предугадать, руководствуясь законами какого-то определенного литературного жанра. Они и сами не ведают, что с ними будет даже через час, не стремятся это узнать и не строят никаких планов на будущее. Они плывут по течению, не пытаясь ни перенять, ни изменить дикий джаз окружающей жизни - но при любых, самых жестких диссонансах сохраняют свой стиль игры

До Мураками женщины редко персонифицировались. Так, "несомненной заслугой" Мураками считает Нэпиер - исследовательница современной японской литературы - и то, что фактически впервые в "мужской" художественной беллетристике мы встречаем яркий индивидуальный женский характер. До сих пор в японской литературе сложно было найти живо выписанный женский персонаж, которому симпатизируешь и сочувствуешь, чьи проблемы действительно переживаешь в процессе чтения. В большинстве случаев образы женщин были схематичны и выполняли "посредническую" функцию для отражения характера мужчины-героя (поэтому женщины составляют почти 60% поклонников творчества Мураками).

В каждой книги Мураками (за исключением "Норвежского леса") нам является Монстр. Он может иметь самые разные формы: полузаброшенный отель, переворачивающий судьбы постояльцев, животное-призрак, которое вселяется в людей и "лакомится их душами". Эти Монстры не положительны и неотрицательны, не добры и не злы. Их космическое Предназначение и цели остаются вообще за пределами человеческого воображения

А цель у Овцы - она вообще гуманна?
- Гуманна... В понимание Овцы.

Встретив Монстра, мы вынуждены иметь дело с тем, в чем не можем отразиться, что не можем использовать для себя. Наш противник гораздо больше нас - и на этом фоне нам приходиться переоценивать свои силы заново

Мураками - фактически первый писатель нового времени, который открыто предлагает молодежи "героя своего времени" с прочувственной и осознанной позицией. Она настолько ярка и индивидуальна, а подача ее - настолько джазово-ненавязчива, что не может не "входить как нож в масло" в психологию японской молодежи и не может не раздражать апологетов этих доктрин. Ведь отличительная черта протагонистов Мураками - их имманентная непродажность. Они неуютны для окружающих и непригодны для классической "приличной жизни". Они не признают дутых авторитетов и не очень-то заботятся о собственном будущем. Что бы с ними ни происходило, "эти странные люди" хотят оставаться людьми в самых нечеловеческих ситуациях

Критики и читатели Мураками в Японии отчетливо разделяются на два типа: одни принимают его книги и читают взахлеб, другие,не прочитав и половины, недоуменно крутят у виска. "Бегущим от реальности фантазеров" окрестило Мураками старшее поколение японских литераторов. И в самом деле - познакомившись с этой страной поближе, невольно засомневаешься в том, что "человек по Мураками" смог бы выжить в обществе, модель которого с высоковольтной, кафкианской аллегоричностью воспроизведена в истории города Дзюнитаки ("Охота на овец").

Но в том-то и дело: город умирает. "Среднестатистический житель" уже давно готов оставить его. Так давно, что теперь, прежде чем идти куда-то еще, "должен во что бы то ни стало увидеть эту смерть своими глазами".

И, конечно же, миры Мураками - утопия. Ситуации, в которые сам себя загоняет главный герой, намеренно обобщены и рафинированы волей автора до такой степени, что единственным препятствием для принятия любых решений выступает только он сам, его личные желания и внутренние установки. И герой при этом - упрям до абсурда и беспощаден к себе до самоистязания